sagitfaizov

: sagitfaizov; January 19th, 10:58

Сагит Фаизов

Харрасмент и генеалогия

В предшествующей заметке о несостоятельности генеалогии я писал о том, как генеалогические расчеты становятся иллюзиями из-за внебрачных связей по согласию (комментарий к публикации "BBC News Русская служба")*. Еще раньше я писал о превращении генетических связей в условность и статистику на временных расстояниях между предками и потомками, превышающих 150-200 лет**.

Теперь о харрасменте, сексуальных домогательствах, в медийном пространстве понимаемых и как домогательство, и как осуществленное принуждению к сексу (тайное изнасилование или ненаказуемое, в условиях войны, полускрытое изнасилование). С репродуцированием человека и, соответственно, с генеалогией связана, понятно, вторая разновидность харрасмента. Масштабы ее влияния на репродуцирование сегодня мы можем определять преимущественно вербально, не статистически. Но есть прецедент статистического приближения к явлению: в одной европейской стране, по вызывающим доверие подсчетам, в условиях войны, состоявшейся в 20 веке, за относительно короткое время имели место 2 млн изнасилований. Если же мы учтем, что война всегда и на любом заселенном человеком континенте сопровождается изнасилованиями и – во многих случаях - последующим рождением детей со смещенной генетической идентификацией, то влияние тайных и полускрытых вынужденных, со стороны женщины, сексуальных контактов на процент случаев расхождения фамилии и генетического паспорта следует признать ощутимым.

Эти войны, или Марсовы потехи, должны были бы стать кошмаром для пофамильной генеалогии, но нет: я, говорит, потомок Юлия Цезаря и показывает родовое древо, а тут его сосед отдал слюну на анализ ДНК и вышла юлианская гаплогруппа. Откуда у соседа июльско-августейшее наследство? Очень просто: у императора есть герцоги и герцогини, у герцогов бароны и баронессы, у баронов есть рыцари и их дамы, у половины императоров, герцогов, баронов и рыцарей есть привычка к харрасменту и у всех неодолимое тяготение к войне***.

*Сагит Фаизов От "BBC News Русская служба". Как узнать родословную по ДНК и навсегда испортить себе жизнь.

https://ok.ru/profile/559973415668/statuses/69384021314548

**Сагит Фаизов По поводу генеалогических исследований в татарской среде

https://ok.ru/profile/559973415668/statuses/68247654599668
***Попутно: свойственная чингизидам (предполагаемая у Чингис-хана) гаплогруппа в Европе встречается в сотни раз чаще, чем в Азии.

19 января 2019 г.

Tags: генеалогия и арифметика, генеалогия как наследие феодализма, несостоятельность генеалогии, несостоятельность династий, прочь гербы и древа, харрасмент и генеалогия

Personalkarte и немецкий плен Мостакима Фатхуллина

: sagitfaizov; January 16th, 10:56

Сагит Фаизов

Personalkarte и немецкий плен Мостакима Фатхуллина

Мостаким Атаулла олы Фатхуллин – крестьянин из Верхазовки, наборщик передвижной редакции Мусы Джалиля в 1933 году*, красноармеец после начала войны – в июле 1942 года в ходе боев под Харьковом оказался в плену, стал одним из заключенных шталага (концлагеря) 326 на окраине городка Штукенброк**. Плохие условия содержания в этом лагере обусловили его заболевание и последующую смерть, наступившую 3 марта 1943 года (в 42-летнем возрасте). На одном из двух приведенных ниже снимков вы увидите кладбище советских воинов, умерших в концлагере у Штукенброка, и памятник, посвященный им. На этом кладбище находится могила верхазовского фронтовика.

*Когда М. Дж., представитель татарской газеты "Коммунист", выпускал в Верхазовке многотиражку "Чәчү ударнигы" ("Ударник посевной"). Если принять во внимание, что в первой половине 1943 г. Муса Джалиль посещал один за другим шталаги на территории Германии и Польши, то есть основание предположить возможность встречи в то время Мостакима-абзий и Джалиля в 326 шталаге (область Северный Рейн-Вестфалия). См., если сочтете интересным, о передвижениях Джалиля: www.archive.gov.tatarstan.ru/magazine/go/anonymous/main/?path=mg:/...1... (столь же невнятная версия деятельности Джалиля в 1943 г., как и все другие). О работе Мостакима-абзий наборщиком передвижной редакции см. в статье К. Абдразакова

Муса Джалиль в Саратовской области // https://sagitfaizov.livejournal.com/168059.html (в моем переводе с татарского).

**В то время городок находился в округе Fallingbostel, название его крупно прописано в верхней части карточки рядом с шифром шталага - XIB. Под шифром указан персональный номер военнопленного - 100119 (это и номер карточки). Сегодня он помогает найти могилу абзий на кладбище. Фамилия военнопленного искажена и записана как Феткулел. В нижней части карточки указано место пребывания супруги Мостакима-абзий Марии (возможно, ее настоящее имя Марьям): село Ленинка (не "Леминка") Мечетинского района Ростовской области (мобилизован был абзий в Наримановском районе Астраханской области).

Мостаким Фатхуллин мой дальний родственник (бабушка Джамалия, мать моего отца, урожденная Фатхуллина) и родной брат моего учителя физкультуры Рафата Атаулловича в начальной школе, ветерана той же войны, с которой не вернулся его брат.

Ворота шталага 326.

Памятник советским воинам, умершим в шталаге. Построен усилиями военнопленных, освобожденных американскими войсками 2 апреля 1945 года.

***

Әйттем бер мәлдә сихри карчыкка:

Юрап куй бәламны тирән капчыкка.

Карап чык, дидем, учымның эчен

Үлчәп чык, дидем, язмышның көчен.

Кулымны тотып, карчык карады,

Язмыш юлларның өчен танады.

Суң юл диде, итә түбәнгә,

Уң юл, диде, итә күгәнгә,

Урта юлда синең киләчәк –

Герман сугышка ансы китәчәк.

Перевод

Однажды сказал я старушке-колдунье:

Заколдуй мои беды и спрячь в глубокий мешок.

Рассмотри, сказал я, мою ладонь,

Измерь силу ожидающей меня судьбы.

Взяла старушка мою руку и посмотрела,

Из всех дорог выбрала мои три дороги.

Левая дорога, сказала она, ведет вниз,

Правая, сказала она, ведет в терновник.

А средняя – твоя,

Ведет она на германскую войну.

Источник копирования фотоснимков шталага: https://stalag326.livejournal.com/ (блог Мирослава Хоперского).

Снимок Personalkarte, а также источник сведений о фронтовике – ОБД “Мемориал”.

Прозаический и стихотворный тексты - С.Ф.

Tags: Верхазовка и война, Дергачевский район история, Джалиль боец ВКПб, Илмин и война, Лица Верхазовки, Люди Верхазовки, Фронтовики Верхазовки, лица фронтовиков Верхазовки, мишеры Саратовской области, татары Саратовской области

Фронтовик, дважды обманувший смерть, но война не согласилась с ним

: sagitfaizov; January 12th, 18:53

Сагит Фаизов

Фронтовик, дважды обманувший смерть, но война не согласилась с ним

"Похоронен был дважды заживо"*. Такое случалось со многими, кто воевал в 1941-1945 годах. Из верхазовских фронтовиков два возрождения из смерти пережил Фагим Шакир олы Салихов, дядя моих двоюродных сестер Фаизовых Алсу и Ильмиры, дочерей Фагима Фаизова и Нафиси Фаизовой, урожденной Салиховой.

В 1943 году его записали в список безвозвратных потерь (видимо, после ранения). В представленном ниже списке, созданном в 1946 году Дергачевским райвоенкоматом и суммировавшем в ранее полученные сообщения воевавших частей, он 150-й, объявлен без вести пропавшим.

Если в 1943 г. райвоенкомат получил сообщение о том, что он пропал без вести, то и родственники должны были получить извещение о том же.

Но в следующем 1944 году они получили еще одно извещение - о его гибели в том же 1944 году:

Затем, после того как родственники сообщили в военкомат о письме, отправленном Фагимом-абзий из госпиталя, на "похоронке" появилась надпись "жив".

См. доклад Дергачевского РВК о признании Фагима Салихова живым:

Дважды раненому (1943, 1944), дважды обманувшему смерть, награжденному медалью "За отвагу" (апрель 1945) герою не довелось вернуться на родину, в родное село.

*Слова из песни "Дорогая моя столица". Авторы слов — Марк Лисянский и Сергей Агранян, композитор — Исаак Дунаевский.

Фотокопии документов - из сайта "Память народа".

Отец Фагима-абзий Шакир-бабай упоминается в моей книге о Верхазовке в воспоминаниях моей матери, в разделе "Воспоминания верхазовцев". В детстве однажды я его видел: бабушка Джамалия взяла меня с собой, когда пошла к Салиховым, чтобы купить плетеную корзину-тубал (Шакир-бабай был мастером по этому делу, а сын бабушки мой дядя Фагим еще не был женат на дочери бабая).

При идентификации личности Фагима-абзий, записанного в документах военного учета с именем Федор и с искажением отчества (приказ о награждении), с неправильной персонификацией имени матери (список безвозвратных потерь 1943 г.) мне оказала большую помощь моя тетя Роза Абдулхалимовна Рахматуллина, дочь фронтовика Абдулхалима Сайфуллина, живущая в Верхазовке. Аналогичную помощь я получил от нее в ряде других случаев в ходе работы над темой "Война и Верхазовка".

Опубликовано 12 января 2019 г.

Tags: Верхазовка в войнах 20 века, Дергачевский район история, Илмин и война, Люди Верхазовки, Фронтовики Верхазовки, мишеры Саратовской области, саратовское краеведение

Три ордена Юсупа Шарипова

: sagitfaizov; January 3rd, 18:50

Сагит Фаизов

Три ордена Юсупа Шарипова

Когда знакомишься с документами, относящимися к фронтовой истории Юсупа Зайнук олы Шарипова, то удивляешься не только тому, насколько он был смелым, фронтовики из Верхазовки – все смелые, а еще и тому, насколько необычным феноменом сопровождался его героизм: за последние шесть месяцев своей жизни он трижды поднимался на высоту деяния, называемого подвигом, и трижды удостаивался такой высокой награды, как орден. Его первый орден – Красной Звезды, был заслужен тем, что Юсуп-абзий при освобождении Витебска ворвался в окоп противника и уничтожил пятерых гитлеровцев (сам в этой схватке был ранен)*. Второй орден – Отечественной войны II степени – он заслужил тем, что у сельца Славики, Гомельской области, тоже ворвался во вражеский окоп и в упор расстрелял восьмерых гитлеровцев (и показал тем самым пример своим подчиненным как командир отделения)**. Следующий орден – тоже Отечественной войны II степени. И опять, помимо подавления огневой точки гранатой, за уничтожение живой силы противника непосредственно на его позициях***. Но здесь линия жизни героя подошла к своей последней точке: “В этой схватке вражеская пуля оборвала жизнь доблестного воина” (слова из приказа о награждении).

*1944, 26 июня. Дата приказа о награждении – 28 сентября.
**1944, 14 октября. Дата приказа о награждении – 15 декабря.
***1945, 15 января. Дата приказа о награждении – 21 февраля.

Формирование, в котором служил Юсуп-абзий: 945-й стрелковый полк 262-й стрелковой дивизии 113-го стрелкового корпуса (в первом приказе номер полка не указан, дивизия та же, что и в следующих приказах, - 262), звание – рядовой, затем сержант.

Юсуп-абзий - дальний родственник автора публикации.

Фрагменты приказов о награждении

Приказ от 28 сентября 1944 г.

Приказ от 15 декабря 1944 г.

Приказ от 21 февраля 1945 г.

Источник копирования приказов – сайт “Подвиг народа”.

Визуализации - С.Ф.

Опубликовано 3 января 2018 г.

Tags: Верхазовка в войнах 20 века, Дергачевский район история, Илмин и война, Люди Верхазовки, Сагит Фаизов визуализации, Фронтовики Верхазовки., мишеры Саратовской области, татары Саратовской области

Усадьба Марфино 1 января 2019 года

: sagitfaizov; January 3rd, 14:07

Сагит Фаизов

Усадьба Марфино 1 января 2019 года

Усадьба Марфино - лучший, на мой взгляд, памятник подмосковной усадебной архитектуры. Поместье в разное время принадлежало Голицыным, Салтыковым, Паниным. Сохранившийся до наших дней облик усадьбы был создан усилиями архитектора Михаила Быковского, недооцененного до сих пор, и графини Софьи Паниной в первой половине 19 века. Чудный, не имеющий аналогов в мировом искусстве ансамбль медленно и неуклонно разрушается. Пугачева здесь пела, после Шекспира*: "Будь самой горькой из моих потерь".

*Совпадения: Шекспир был женщиной, "Марфа" - имя женское, любовь к женщине в необыкновенной степени повлияла на творчество Быковского, строила Марфино женщина по имени Софья.

Колоннада между мостами через реку Уча

Большой мост

Большой мост. Постер в "живописном" стиле

Аркада и мосты. Вид с восточной стороны

Аркада - вблизи

Аркада вблизи - постер

Дворец

Один из грифонов в конце террасы, над рекой

Альбом опубликован 3 января 2019 г. Снимки С.Ф.

Tags: Сагит Фаизов визуализации, Сагит Фаизов фотоснимки, архитектор Быковский, усадьба Марфино

О боевом пути деда

: sagitfaizov; December 22nd, 2018

Сагит Фаизов

О боевом пути деда

Боевой путь деда – заключительная ее часть.

Дед мой Усман Умярович Фаизов - Абдулмянов ушел на фронт в 1942 году. В каком месяце, сегодня сказать не могу. И в составе какой части он воевал в течение 9 месяцев 1943 года, тоже еще не нашел. Поэтому его боевой путь достоверно прослеживается только в составе обнаруженного ныне, в документах, военного формирования. Это формирование - 8-я отдельная гвардейская истребительно-противотанковая артиллерийская Белоцерковско-Берлинская ордена Ленина Краснознамённая орденов Суворова и Кутузова бригада. И хотя история бригады началась в апреле 1942 года (и, возможно, дед именно тогда был включен в ее состав), все же сегодня я полагаю себя вправе обозначить боевой путь деда начиная с сентября 1943 года. В том месяце бригада (тогда 27-я) при ожесточенном сопротивлении врага форсировала Днепр и начала боевые действия на правом берегу. За героическое преодоление Днепра бригада 29 сентября получила звание “гвардейской”, тогда же командование сочло целесообразным присвоить ей новое номерное обозначение – 8-я. В ноябре бригада защищала находящийся недалеко от Киева город Фастов. Затем участвовала в освобождении города Белая Церковь (и заслужила почетное именование “Белоцерковская”). В течение зимы вела тяжелые бои в районе Цибулев – Ивахны, после чего передислоцировалась в город Новоград-Волынский. В марте участвовала в освобождении города Шепетовка. ...В конце апреля бригада расположилась в окрестностях городка Коломыя. Из этих мест дед наш 30 мая отправил письмо в Верхазовку , на родину,и написал в нем: “Двигаемся по горам”*. В 2015 году слова этого письма я изложил в форме стихотворения:

Илмингә килсә хат дигән кагыз,

Каняр сәләмнәр миннән китерер,

Мин, адәмнең, дөньяда булганын белдерер.

Илмингә тапшырам бер фарыз.

Иштем, килә, якын инде, солых-салиха,

Фәим, Фуат, Руза, Фәрит, Сәниха,

Актан ак кошларым, нечкә кашларым,

Асыл ташларым.

Әниегез хәлләре бөген начар:

- Йорт,өстәл, кырлар.

Фәрит, Сәниха, сез анарга ярдәм итуче,

Анагыз кушкан йомышка җитуче.

Мин урманда. Күз алнымда Карпат таулары,

Битемне сыпый каен куллары,

Хатның битендә айның нурлары.

Сагынсагыз, айга карагыз.

Килмәсен генә минем турында билгеле кагыз.

***

Когда придет это письмо в Илмин,
Горячие приветы оно принесет,
Сообщит, что я на этом свете (продолжаю жить).
Нечто должное сообщаю я Илмину.
Слышно, что близок уже день, когда наступит мир,
Фяим, Фуат, Руза, Фарит, Саниха,
Мои вы лебеди белые, мои вы тонкобровые,
Мои вы драгоценные.
Матери вашей тяжело сейчас:
- Дом и двор, стол, поле (на ней).
Фарит, Саниха, вы ее первые помощники,
Вы исполнители ее поручений.
Я в лесной дали.
еред моими глазами Карпатские горы,
Лицо мое ласкают руки березы,
На листе бумаги лучи луны.
Посмотрите на нее, вспоминая меня.
Лишь бы только не пришло к вам (известное) письмо обо мне**.

Но пришло оно, это письмо. Когда 45-летний артиллерист остался лежать в земле на Сандомирском плацдарме, возле деревни Иваниски.

*Карпаты (то есть какие именно горы) он упомянул.
**Стихотворение ранее было опубликовано в ЖЖ.

Сведения о службе деда в составе 8-го ИПАБ извлечены из сайта “Память народа” ( с материалами из фондов Центрального архива Министерства обороны РФ).

Карта, использованная для создания карты-схемы: http://www.raster-maps.com/images/maps/rastr/ukraine/atlas/ukraine_42_1.jpg

2018, 22 декабря.

Tags: Верхазовка и война, Дергачевский район история, Илмин, Илмин и война, Люди Верхазовки, Фронтовики Верхазовки, мобилизация в Верхазовке, стихи Сагита Фаизова, татары Саратовской области

С Джоан Афферика по саратовским селам, фотоочерк. Август 1999 года

: sagitfaizov; December 19th, 2018

Сагит Фаизов

С Джоан Афферика по саратовским селам. Август 1999 года

19 с половиной лет тому назад в Саратовской области побывала американский историк Джоан Афферика, профессор Смит-колледжа, штат Массачусетс. В области истории основная тема ее занятий – биография и труды русского историка Михаила Щербатова, в общественной деятельности главным для нее является популяризация творчества и подвижничества художницы Евы Левиной-Розенгольц (1898-1975). Помимо родной для меня Верхазовки, миссис Джоан побывала в Орошаемом, на 1-м отделении совхоза “Алтатинский” и Широком Буераке. В Верхазовке она, вместе с нами (я, моя супруга Ирина Фаизова, дети Дима и Зарина), остановилась у моей Роза-апа (тети Розы) и в течение трех дней, 14-16 августа, мы были ее гостями. В Верхазовке же нас с большим гостеприимством приняли Дамир-абзий и его супруга Раиса-апа Азизовы, Булат-абзий и Таскира-апа Муратовы, Хасан-абзий и Мариам-апа Арслановы, Шавкат и Гульнур* Ильясовы. Впервые очутившаяся в татарском селе миссис Джоан, пообщавшись с людьми, увидев, как устроена жизнь села, не только удивилась увиденному, по моему убеждению, но открыла для себя ранее неизвестный мир, мир, наделенный красотой, – несмотря на отсутствие асфальта и каменных особняков. В Орошаемом нас приняла семья Валита Ильясова, моего двоюродного брата, на 1 отделении** - семья Акуловых. Большую часть дней пребывания в нашем крае Джоан Афферика провела в доме моей матери Елены (Лины) Абдулхалимовны Фаизовой в Широком Буераке, селе, расположенном на правом берегу Волги ниже Саратова.

*Шавкат Ильясов - мой двоюродный брат, Гульнур - его супруга.
**Там наша семья жила в 1963-1968 годах.

Дамир-абзий объясняет самовар американской гостье. Справа - Дима Фаизов. Фото: С.Ф.

Дом Азизовых. В 1930-х годах на этом месте стоял предшествующий дом той же семьи, в котором весной и в начале лета 1933 г. жил Муса Джалиль. Фото Ирины Фаизовой.

Кровать Мусы Джалиля. Фото С.Ф.

Беседа. То, что я сижу в кресле, а Дамир-абзий стоит, следствие его непреодолимой настойчивости в вопросе о том, кому сидеть. Фото Ирины Фаизовой.

У Муратовых на летней кухне. Справа - Булат-абзий, руководивший колхозом "Имени Кирова", верхазовским, в советское время в течение ряда лет. Левее - его супруга Таскира-апа, работала в бухгалтерии колхоза, родная сестра моей первой учительницы по русском языку Танзили-апа Айнетдиновой. Рядом с Таскира-апа - Ирина Фаизова. За самоваром - миссис Джоан Афферика. Фото С.Ф.

Во дворе Муратовых. Сидят Таскира-апа и ее свекровь бабушка Амина, рассказавшая нам о жизни села в 1920-1930-х годах. Позади них стоит, по моему предположению, Нурия-ханым Муратова, невестка Булата-абзий и Таскира-апа. За ними старый дом, характерный для Верхазовки 1920-х - 1960-х годов. Фото: Ирина Фаизова.

Прощание с Муратовыми. Фото: Ирина Фаизова.

У Шавката и Гульнур Ильясовых. Слева направо: миссис Джоан Афферика, мисс Гузель Ильясова, перед ней Зарюша Фаизова, далее Гульнур-ханым Ильясова, Ирина-ханым Фаизова, Шавкат-братым Ильясов, Дима Фаизов. Фото: С.Ф.

На улице Аенбура возле мечети (заречная, южная, часть села). Если по линии, соединяющей миссис Джоан и фотографа (Ирина Фаизова), пройти мимо Джоан около 10 км попадаешь в сельцо Песчаный Мар, где в начале войны жил и работал Петр Тодоровский (или: жила и работала эвакуированная семья Тодоровских). Думаю, Петр Тодоровский бывал в нашем селе, где тоже жила эвакуированная еврейская семья. Фото: Ирина Фаизова.

У Арслановых. Хасан-абзий, участник Великой Отечественной войны, однополчанин моего дяди Саита, один из самых авторитетных людей Верхазовки, рассказывает о различных событиях, пережитых им на его непростом жизненном пути. Слева - его супруга Мариам-апа, в середине - Дима Фаизов, правее - я, далее - Джоан Афферика. Фото: Ирина Фаизова.

Беседа. Фото: Ирина Фаизова.

Двор Арслановых. Построен по образцу немецко-польского фольварка (крестьянского хутора): обширная площадь двора со всех сторон окружена, помимо дома, хозяйственными постройками. Хасан-абзий такие дворы видел в ходе зарубежного похода 1944-1945 гг. И, вероятно, в соседнем к Верхазовке Найбазе (Neue Basel), немецком селе - до войны. Фото: Ирина Фаизова.

Прощание с Арслановыми. На заднем плане видны дома Комсомольской улицы, первый дом на которой был поставлен моим отцом в 1959 году (не сохранился). Дорога, пересекающая снимок, от дома Арслановых сворачивает, влево, к дому тети Розы. Фото: Ирина Фаизова.

Рашит-абзий Салихов и его супруга Сервер-апа, соседи Роза-апа, готовят глину для обновления обмазки одной из своих построек (глиняные, или саманные, дома и другие постройки нуждаются в обновлении их штукатурки - приблизительно, один раз в десять лет). Глину для получения из нее саманного кирпича готовят аналогичным образом, смешивая глину, солому и воду в требуемой пропорции. Когда саман делают в большом количестве, для постройки дома, созываются помочи, толока (сбор родственников, односельчан), по-татарски - өмә (оме). Помочи для изготовления самана для нашего дома 1959 года я хорошо помню. Фото: С.Ф.

Роза-апа с сыном Валери и внуком Русланом в те дни, когда они принимали у себя путешественников из Москвы и Массачусетса. 16 августа. Фото: С.Ф.

В доме Валита Искандеровича Ильясова, старшего брата Шавката Ильясова, и Наргиз-ханым Ильясовой. 2-е отделение совхоза "Алтатинский", а, по сути, село, примыкающее к Орошаемово, центральной усадьбе совхоза. Слева направо: миссис Джоан Афферика, Наргиз-ханым, Ильяс Валит олы Ильясов, Дима Фаизов, Валит Ильясов и его двюродный брат Сагит Фаизов. Валит И. Ильясов - последний директор совхоза "Алтатинский", крупнейшего хозяйства Дергачевского района. В 1999 г. совхоз еще существовал. Он же известный деятель культуры, знаток верхазовского фольклора, от которого я получаю самые разные справки (и розыгрыши). Фото: Ирина Фаизова.

В степи, между Орошаемово и 1-м отделением (пос. Озерный). Слева направо: Валит И. Ильясов, миссис Джоан Афферика, Алсу Раиф кызы Рахматуллина, моя племянница из Верхазовки, Зарина Фаизова. Фото: Ирина Фаизова.

Очаг во дворе Акуловых. Фото: Ирина Фаизова. Ред. С.Ф.

Бишбармак почти готов. Фото: Ирина Фаизова. Ред. С.Ф.

Джоан Афферика: "У нас в Америке тоже моют руки перед бишбармаком". Фото: С.Ф.

Дастархан, чай. Фото: Дмитрий Фаизов. Ред. С.Ф.

Ознакомление с Широким Буераком. На заднем плане, за селом, виден шихан (так на нижней Волге называют вытянутая в длину горы, выходящие своим восточным концом к Волге). Собственно, название Буерак связано с шиханом, поскольку в переводе с татарского "буерак" - "вытянутость", соответственно буераки - вытянутые низины, примыкающие к тому или иному шихану. На левом краю снимка видно, как шихан переходит в правобережную приволжскую возвышенность. Фото: Ирина Фаизова.

Гости Елены Абдулхалимовны Фаизовой. Слева направо: Гузель Фаизова (Мухатаева), Тимур Фаизов, Жанна Мухатаева, Зарина Фаизова, Камилла Фаизова, Фарит Фаизов, Галина Фаизова, супруга Марата Фаизова, Роза Фаизова, Марат Фаизов, Елена (Лина) Фаизова, Ирина Фаизова, Ирек Фаизов, Сагит (Саит) Фаизов, Джоан Афферика, Дмитрий Фаизов, Лидия Фаизова, супруга Ирека Фаизова, Роза Резепова, моя двоюродная сестра. Широкий Буерак, 21 августа. Фото: Рушан Резепов.

Ирина Фаизова недавно получила письмо от Джоан.

Опубликовано 20 декабря 2018 г.

Tags: Верхазовские дни Мусы Джалиля, Дергачевский район история, Джалиль и колхозники, Джоан Афферика, Ильясовы Верхазовки, Люди Верхазовки, Полынь родины, Саратовский район, Тодоровский в Песчаном Маре, Широкий Буерак, верхазовка степь, лица Верхазовки, пос. Озерный, село Орошаемое виды, татары Саратовской области, фотографика Сагита Фаизова, фотоснимки Сагита Фаизова

Казанский "дракон": происхождение и метаморфозы. Часть 4

: sagitfaizov; December 10th, 2018

Сагит Фаизов

Казанский "дракон": происхождение, морфологические и функционально-смысловые метаморфозы. Часть 4

Олень. Геральдический знак чингизидов. Возникновение рогов оленя на голове булгарского псевдодракона могло мотивироваться как чингизидским влиянием, так и более ранним хазарским. Изображение оленя на печати Владимира Андреевича Старицкого – довольно ясный индикатор геральдической функции оленя в Золотой Орде и ее улусах. В середине XVII в. объемные фигурки оленей фиксируются как украшение царского места [Britania & Muscovy, p. 198], два оленя украшают кирасу работы известного придворного мастера Никиты Давыдова (последняя четверть XVII в.), хранящую¬ся в Оружейной палате [Государева Оружейная палата, 2002, илл. 24].

Ворона/ворон. Клюв вороны/ворона наблюдается у псевдодракона на государственных печатях Ивана Грозного и Петра I (по ре¬продукции И.Г. Корба). Ранее вороньи клювы носили драконы чингизидов – на обоймице и поясном наконечнике, опубликованных М.Г. Крамаровским, но не идентифицированные им. На печати Петра I вороний клюв – образец иронической энигматики в практике символизирования (при условии, что репродукция Корба аутентична оригиналу).

Кот. Появляется в «Титулярнике» 1672 г. в таких фрагментах символа «Болгарского княжества», как голова и хвост, (тело и лапы собаки). Время его вхождения в семейство геральдических знаков животного происхождения совпадает со временем рождения и популяризации лубков «Мыши кота погребают» и «Кот Казанский». Нижняя часть лап Кота Казанского лубка «Кот Казанский» и композита «Болгарского княжества» почти тождественны по изобразительному решению. Пример привнесения сарказма или иронии в практику символизирования – как и в ряде других случаев включения в композитное изображение сопутствующих формантов и иных сопутствующих графических или рельефных характеристик.

Мышь. Голова мыши (с помятыми ушами) присутствует у собаки «Печати Болгарской» на царском саадачном покровце с гербами первой пол. XVII в.

Крыса. Образ крысы обнаруживает себя в контаминации челюсти крысы с головой собаки у казанского «титулярного» псевдодракона и аналогичной контаминации с головой кота у собаки «Булгарского княжества» в «Титулярнике».

Лев/львица. Морфологема носа льва/львицы наблюдается как элемент головы булгарской собаки (кота) в «Титулярнике» 1672 г. Собака, кот, крыса и лев/львица, объединенные в один композит, пародируют друг друга, создавая очевидный комический эффект и смысл.

Орел. Опушенные лапы орла впервые наблюдаются у булгарского псевдодракона с бронзовой бляхи. Повторно они возникнут уже у казанского композита на Малом государственном и губернском гербах 1856 г. На предметах геральдического значения из царской казны конца XVII в. орел испытывал тяготение к трансформации в дракона: опись казны 1702 г. зафиксировала два предмета (видимо, жезлы) под названием «орел шестиглавый», у которых наверху изображался орел двуглавый с изумрудом, «другой орел внизу о шти головах». Кроме того, в описи зафиксированы скипетр и жезл с трехглавым орлом [РГАДА. Ф. 396. Оп. 2. Ед. хр. 606. Лл. 37 об, 40 об, 44 об]. Скипетр с трехглавым орлом изображен в «Титулярнике» в руках царя Алексея Михайловича [Царский титулярник, 2007, с. 50].

Агнец/баран. Мотив агнца/барана виден в завитках шерсти булгарской собаки «Титулярника», в профиле головы и шеи собаки «Булгарского княжества» на Большом государственном гербе 1857 г. [Вилинбахов, 1997, илл. на с. 107] и в куцем ее хвосте на государственном знамени 1896 г. [The Regalia, 1994, t. 167].

Попугай. Поздний фрагментарно представленный персонаж герба Казанской губернии (1856 г.) Появляется вместе с коробкообразной нижней пластиной клюва симплициссимуса. Ранее в российском геральдическом семействе попугай появлялся в качестве украшения декоративной тарелки с российским гербом и гербами важнейших земель Русского государства из казны царя Алексея Михайловича [Вилинбахов, 1997, илл. на с. 75], колчане царевича Алексея Алексе¬евича (1667) – рядом с геральдическими знаками регионов России [Государева Оружейная палата, 2002, илл. 68]. Два попугая размещены над троном царей Ивана и Петра Алексеевичей [Государственная Оружейная палата, 1988, илл. 251; Мартынова, 2010, с. 127, илл. 1] (22).

* * *

На возрождающемся из пепла в течение последних семисот лет фениксе с головой собаки сошлись менталитетные представления и геральдические традиции многих народов, но метафоры идентичности, сконцентрированные в лаконичном рисунке, почти неразличимы: в драконе с собачьей головой присутствуют Волжская Булгария и Западная Европа, змеевидное туловище псевдодракона суммирует образы, генерированные мифологией тюрок и восточных славян, геральдикой Золотой Орды, его орлиные лапы ассоциативно связаны почти в равной мере с симплициссимусом 1856 г. и булгарским псевдодраконом XIII–XIV cт. Слишком большая для геральдического символа сумма первичных аппрезентаций и менталитетных контекстов сопряжена в казанском композите 2004 г. возрождением в нем двух качеств, которые ранее, очевидно, имели конъюнктурную мотивировку: стреловидного языка в сочетании с собачьей головой (едва ли в истории геральдики найдется такой прецедент – до 1781 г.) и пепельного цвета тела псевдодракона.

Все три композита казанского герба второй пол. XVI–XX вв.: псевдодракон с собачьей головой, василиск, симплициссимус – и сопровождающая их собака «Булгарского княжества» являют сложную смесь смысловых и психо-эмоциональных кодов: иронической аппрезентации «Казанского царства» и «Булгарского княжества» вкупе с энигматической репрезентацией менталитетного отчуждения, адресованного бывшим подданным казанского «царя» и булгарского «князя», и при всем том – напоминанием о былом величии «царства» и «княжества» (что подразумевало принципиально большее величие царства царств – империи). Совмещение в государственном геральдическом знаке денотации и коннотации одного и того же объекта символизирования – части империи, – не обязательное условие строительства символической модели империи, но безошибочный индикатор неблагополучия в выборе модели сосуществования метрополии и царства.

Эволюция и метаморфозы булгаро-татарских символов в составе русской государственной геральдики почти на всем протяжении этих дополняющих друг друга процессов находились в зависимости не только от политического противоборства двух сторон (до 1552 г.) и задач символического воздействия на объект управления (после 1552 г.). Как политическое противоборство Казани и Москвы, сопровождавшееся переносом символов из Казани в Москву, так и символическая конституционализация завоевания Казани, символическое подтверждение пребывания региона в составе империи и символическая же репрезентация обновляющегося время от времени восприятия «царства» метрополией – все эти практические и условные интеракционные действия в значительной мере были действиями, направленными на достижение, сохранение или недопущение гегемонии на пространстве распавшейся Великой Орды всеми преемниками Орды (до 1552–1598 гг.), укрепления гегемонии победителя этого противоборства и его противостояния с последним оппонентом в споре за наследие чингизидов – с Крымским ханством (до 1783 г.). Россия, не решавшаяся до конца XVII в. включать в титул своих самодержцев в их письмах к крымским ханам и принцам Казанское, Астраханское и Сибирское ханства, закрепила эмблемы этих ханств в государственном гербе не позже 1583 г. (эмблема Сибири размещена на обратной стороне печати 1583 г.), но не ограничилась этим и заявила тогда, в том же гербе, свои притязания на все ордынское статусное и территориальное наследие. Формирующаяся новая империя без крымского татарина оставалась неполной, но ко времени аннексии Крымского юрта счеты Ивана Грозного к Девлет-Гирею и его зашифрованное в металле завещание – об ордынской родословной Русского государства и ордынском знаменовании казанского герба – было едва ли не позабыто, «перенос империи» в целом уже состоялся. Тем не менее, если императоры и императрицы отводили «казанскому» дракону самые престижные места на гербах и знаменах империи, здесь действовала не сила инерции, а актуальная память: в «местническом» споре с другими знаками государственного герба дракон в конечном итоге поднялся на первенствующее место – как это было в 1583 г., Крымское «царство», несмотря на все свое величие, продолжало оставаться втуне, а булгарская/казанская собака своим почти нелепым присутствием рядом с драконом никого не смущала: в этой нелепости давала знать о себе другая империя.

22. Между попугаями находится крылатый дракон (почти посередине ажурной декорированной арки над тронами), ниже его – чеканная реплика с гравюры Альбрехта Дюрера «Рыцарь, смерть и дьявол» [Государственная Оружейная палата, 1988, илл. 251], не «читаемая» комментаторами.

Список источников и литературы

РГАДА. Ф. 396. Оружейная палата. Оп. 2. Ед. хр. 190.

РГАДА. Ф. 396. Оружейная палата. Оп. 2. Ед. хр. 606.

РГАДА. Ф. 396. Оружейная палата. Оп. 2. Ед. хр. 631.

Алишев С.Х. Казань и Москва: межгосударственные отношения в XV–XVI вв. Казань. Татарское кн. изд-во.1995. – 160 с.

Алярд К. Книга о флагах. СПб. Сенатская тип. 1911. – 91 с.

Арциховский А.В. Древнерусские областные гербы // Ученые записки МГУ. Вып. 93. История. Кн. 1. Москва. Изд-во МГУ, 1946. с. 43–66.

Афанасьев А.Н. Змей // Афанасьев А.Н. Поэтические воззрения славян на природу. Опыт сравнительного изучения славянских преданий и верований, в связи с мифическими сказаниями других родственных народов. В 3 томах. Т. 2. Москва. Изд. К.Солдатенкова. с. 509–635.

Багдасаров Р. Змей мытарств и многофазовая инициация в христианстве // Россия и гнозис / Материалы конференции. Москва. Рудомино. 2001. с. 81–90.

Белавенец П. Изменение Российского Государственного герба в императорский период (историческая справка) // Вестник императорского об¬щества ревнителей истории. Вып. 2. СПб. 1915. с. 59–84.

Белова О.В. Славянский бестиарий. Словарь названий и символики. Москва. Индрик. 2001. – 320 с.

Библия. Книги Священного Писания Ветхого и Нового Завета. Москва. Российское Библейское общество. 2002.– 1296 с.

Бойцов М. Символический мимесис – в средневековье, но и не только // Казус. Индивидуальное и уникальное в истории. Москва. ОГИ. 2005. с. 355–396.

Булычев А.А. Между святыми и демонами. Заметки о посмертной судьбе опальных царя Ивана Грозного. Москва. Знак. 2005. – 301 с.

Вагнер Г.К., Владышевская Т.Ф. Искусство древней Руси. Москва. Искусство. 1993. – 255 с.

Вәлиев Ф., Әхмәтҗанов М. Казан патшалыгы гербы. Идел. 1974. 4. 90–94 б.

Валеев Ф.Х. Древнее и средневековое искусство Среднего Поволжья. Йошкар-Ола. Марийское книжное издательство. 1975. – 212 с.

Валеев Ф.Х., Валеева Г.Ф. Древнее искусство Татарстана. Казань. Татарское книжное издательство. 2002. – 102 с.

Валеева Д.К. Искусство волжских булгар (X – начало XIII вв.). Казань. Татарское книжное издательство. 1983. – 131 с.

Валеева-Сулейманова Г.Х., Шагеева Р.Г. Декоративно-прикладное искусство казанских татар / Альбом. Москва. Советский художник. 1990. – 215 с.

Вилинбахов Г.В., Вилинбахова Т.Б. Святой Георгий Победоносец (об¬раз святого Георгия Победоносца в России). СПб. Искусство. 1995. – 158 с.

Вилинбахов Г.В. Государственный герб России. 500 лет / Альбом. СПб. Государственный Эрмитаж. 1997. – 168 с.

Винклер, фон П.П. Гербы городов, губерний, областей и посадов Российской империи. Москва. Планета.1990. – 224 с.

Галимзянов И.Р. и др. Исследования на разрушающихся памятниках в Татарстане // Археологические открытия 1994 г. Москва. Институт археологии РАН. 1995. с. 193–200.

Город Болгар. Культура, искусство, торговля. Москва. Наука. 2008. – 275 с.

Государева Оружейная палата. СПб. Атлант. 2002. – 407 с.

Государственная Оружейная палата. Москва. Советский художник. 1988. – 431 с.

Давлетшин Г.М. Волжская Булгария: духовная культура (Домонгольский период, X – нач. XIII вв. Казань. Татарское кн. изд-во. 1990. – 192 с.

Даркевич В.П. Путями средневековых мастеров. Москва. Наука. 1972. – 191 с.

Древний Новгород. Прикладное искусство и археология / Альбом. Москва. 1985. – 167 с.

Забелин И.Е. Домашний быт русских царей в XVI–XVII столетиях. Кн. 1. Государев двор или дворец. Москва. Книга. 1990. – 313 с.

Заринский П. Сборник исторических и археологических исследований о Казанском крае. Ч. 1. Вып. I. Казань. Тип. Губернского правления. 1880. – 75 с.

Звездина Ю.Н. Рельефы столпа в Грановитой палате Московского Кремля (попытка реконструкции смысловой программы) // Проблемы изучения памятников духовной и материальной культуры / Материалы научной конференции 1991. Москва. АЛЕВ-В. 2000. с. 77–89.

Иванов П.И. Сборник снимков с древних печатей. Москва. Тип. с. Селивановского. 1858. – 43 с.

Калугин В.В. Царь Иван Грозный: стили художественного мышления // Культура средневековой Москвы XIV–XVII вв. Москва. Наука.1995. с. 183–210.

Кармадонов О.А. Социология символа. Москва. Academia. 2004. – 348 с.

Кене Б.В. О регалиях государей всероссийских. Спб. Тип. Мин-ва внутренних дел. 1883. – 28 с.

Кириллин В.М. Символика чисел в древнерусских сказаниях XVI в. // Естественно-научные представления Древней Руси. Москва. Наука. 1988. с. 76–140.

Коронационный сборник. Т.1. СПб. Экспедиция заготовления государ¬ственных бумаг. 1899. – 415 с.

Крамаровский М.Г. Новые материалы по истории культуры ранних Джучидов: воинские пояса конца XII – первой половины XIII вв. (источниковедческие аспекты) // Источниковедение истории улуса Джучи (Золотой Орды): От Калки до Астрахани. 1223 – 1556. Казань. Институт истории АН РТ. Мастер-Лайн. 2002. с. 43–81.

Кротков А.А. Раскопки на Увеке в 1913 году // Труды Саратовской ученой архивной комиссии. Вып. 32. Саратов. 1915. с. 111–133.

Кызласов И.Л. Енисейские надписи на горе Ялбак-таш (Горный Алтай) / Новости тюркской рунологии. Вып. 1. Москва. Гуманитарий. 2003. – 127 с.

Лебедев В. Державный орел России. Москва. Родина.1995. – 239 с.

Макарова Т.И. Черневое дело древней Руси. Москва. Наука. 1986. – 156 с.

Мартынова М.В. Двойной трон царей Ивана и Петра Алексеевичей // Материалы и исследования. Москва. ГИКМЗ «Московский Кремль». 2010. с. 126–147.

Морозов В.В. Икона «Благословенно воинство» как памятник публицистики XVI века // Произведения русского и зарубежного искусства XVI–XVIII века. Материалы и исследования. Москва. Искусство.1984. с. 17 – 31.

Нугманова Г.Г. Проблемы культурного наследия в XIX – начале XX вв. К истории вопроса на примере Казанской губернии // Казань в средние века и раннее новое время / Материалы Всероссийской научной конференции. Казань. Институт истории АН РТ. 2006. с. 252–265.

Оружейная палата Московского Кремля. Москва. Слово. 2006. – 424 с.

Петр Великий и Москва / Каталог выставки. Москва. Красная площадь. 1998. – 191 с.

Перевезенцев С.В. Утверждение Святой Руси http://www.bibliofond.ru/ view.aspx?id=106111

Плетнева С.А. Очерки хазарской археологии. Москва – Иерусалим. Изд-ва: Мосты культуры, Тешарим. 2000/5760. – 247 с.

Рахимзянов Б.Р. Касимовское ханство (1445–1552 гг.). Очерки истории. Казань. Татарское кн. изд-во. 2009. – 207 с.

Романенко А.И. Патриаршие палаты. Москва. Арт-курьер. 2001. – 96 с.

Рыбаков Б.А. Русское прикладное искусство X–XIII веков. Ленинград. Аврора. 1971. – 128 с.

Саначин С.П. Об укоренившихся ошибках в историографии ханской Казани (часть 1) // Cредневековые тюрко-татарские государства. Вып. 2. Казань. Институт истории АН РТ. Ихлас. 2010. с. 123–128.

Силаев А.Г. История русской геральдики. Москва. ФАИР-ПРЕСС. 2002. – 239 с.

Скрынников Р.Г. Святители и власти. Ленинград. Лениздат. 1990. – 349 с.

Смирницкая Е.В. К вопросу о стилистических принципах средневекового зооморфного орнамента (На материале древнерусских серебряных наручей) // Художественный язык средневековья. Москва. Наука.1982. с. 128–142.

Соболев Н.Н. Очерки по истории украшения тканей. М.-Л. Academia. 1934. – 437 с.

Соболева Н.А., Артамонов В.А. Символы России. Москва. Панорама. 1993. – 208 с.

Собрание государственных грамот и договоров, хранящихся в Государ¬ственной коллегии иностранных дел. Ч.1. М. Тип. Н.С. Всеволожского. 1813. – 643 с.

Tartarica. Атлас. Казань – Москва – Санкт-Петербург. Феория. 2005. – 889 с.

Тресиддер Дж. Словарь символов. Москва. Гранд. 2001. – 444 с.

Тюленева В.В. Змея в составе композитных существ // Архетипические образы в мировой культуре / Всероссийская научная конференция. Тезисы докладов. СПб. Издательство «Государственный Эрмитаж». 1998. с. 45–48.

Фадеева Т.М. Образ и символ. Москва. Новалис. 2004. – 254 с.

Фаизов С.Ф. Восточный герб царей // Артамонов В.А., Вилинбахов Г.В., Фаизов С.Ф., Хорошкевич А.Л. Герб и флаг России. X–XI века. Москва. Юридическая литература. 1997. с. 253–259.

Фаизов С.Ф. Тугра и Вселенная. Мохаббат-наме и шерт-наме крым¬ских ханов и принцев в орнаментальном, сакральном и дипломатическом контекстах. Москва – Бахчисарай. Древлехранилище. 2002. – 100 с.

Фаизов С.Ф. Кот Казанский: татарин и царь в восприятии русского после «взятия» Казанского, Астраханского и Сибирского ханств // Казань в средние века и раннее новое время / Материалы всероссийской научной конференции. Казань. Институт истории АН РТ. 2006. – 149–157 с.

Ханзафаров Н.Г. Символы Татарстана (мифы и реальность). Казань. Фикер. 2001. –135 с.

Хафизов Д. Прошлое и будущее казанского герба //http://kazadmin. narod.ru/

Хорошкевич А.Л. Символы русской государственности. Москва. Изд-во Московского университета. 1993. – 94.

Худяков М.Г. Очерки по истории Казанского ханства. Москва. Инсан. 1991. – 320 с.

Царский титулярник. Кн. 1. Москва. Древлехранилище. 2007. – 244 с.

Шейнина Е.Я. Энциклопедия символов. Москва.Торсинг. 2002.– 592 с.

Щедрина К.А. Царское счастье. Архетипы и символы монархической государственности. Москва. Форум. 2006. – 159 с.

Юрганов А.Л. Категории русской средневековой культуры. Москва. Мирос. 1998. – 448. с.

Britania & Muscovy. English Silver at the Court of the Tsars. Yale Center for British Art. New Haven. 2006. – 303 p.

The Regalia of the Russian Empire. Moscow. Red Square. 1994. – 239 p.

Перечень иллюстраций

1. Булгарский псевдодракон. Бронза. XIII–XIV вв.

2. Cеребряный браслет с изображением крылатых собак (а) и птиц. Из Тереховского клада. Русь. XII в.

3. Симург. Иран. Бронза. Из Тобольского музея. Прибл.: раннее средневековье.

4. Симург. Иран. VII–VIII вв.

5. Большая государственная печать. 1583 г. Лицевая сторона.

6. Печать В.Г. Бобкова. Из сб. П.И. Иванова. 1519 г.

7. Печать Д.К. Милославского. Из сб. П.И. Иванова. 1537 г.

8. Печать Г.Л. Клементьева. Из сб. П.И. Иванова. 1541 г.

9. Подвесные замки. Волжская Булгария. X–XII вв.

10. Государственная печать императрицы Екатерины II. XVIII в.

11. Благословенно воинство… Икона. Фрагмент.

Изображение герба г. Казани (не имеет номера, поскольку в первом издании статьи помещалось отдельно от текста ст-и, на форзаце сборника).

Первое издание - в сборнике: Средневековые тюрко-татарские государства. Вып. 3. Казань, 2011. С. 155-196.

2018, 10 декабря.

Tags: Герб Казани, Герб России, Зилант, Русь и Золотая Орда, Сагит Фаизов, Символика Большой государственной печати, половецкая степь

Казанский «дракон»: происхождение и метаморфозы. Часть 3

: sagitfaizov; December 9th, 2018

Сагит Фаизов

Казанский «дракон»: происхождение, морфологические и функционально-смысловые метаморфозы. Часть 3

Первичная, артикулированная сугубо в области символов, аппрезентация птицы-змеи на печати Ивана Грозного должна была быть адресована чингизидскому дракону, адресат второго аппрезентационного посыла, в области бытия, – Золотая Орда или ее улусы Волжская Булгария и Казанское ханство. Собачьи лапы птицы-змеи – подчеркнутая коннотация, подсказывающая, что на обоих уровнях аппрезентации присутствует тема Булгара и Казани (13). Присутствие на печати второй эмблемы одного и того же государства (единственный такой случай) заставляет думать, что лапы псевдодракона указывают на символическое включение «Булгарского княжества», присутствовавшего уже в титуле Ивана III, в «Казанское царство», а само «царство» отождествляется со всей Золотой Ордой. Вероятность аппрезентации «царств» всей Орды в казанском псевдодраконе усиливается формантом трех лепестков (зубцов) короны на его голове: «на самом деле» лепестков четыре, четвертый лепесток невидим, но он есть – на противоположной от центрального лепестка стороне короны; ханство, на которое он указывает, еще не завоевано – Крымский юрт, указатели трех завоеванных ханств, включая завоевываемую Сибирь, – преемников Орды обозреваемы, но они ничем не скреплены между собой – так автор геральдической шифрограммы подчеркивает, что на голове у дракона не одна только казанская корона. Другие связанные с казанской темой ордынские аллюзии, близкие по способу их символизирования к аллюзиям печати, прочитываются на иконе «Благословенно воинство Небесного Царя» (см. форзац, рис.6): выделенная золотистым цветом стена горящего города включает в себя четыре полностью видимые башни (четыре «царства»), к Небесному Иерусалиму идут три колонны воинства (победители трех царств {Сибирское ханство в 1555 г. вошло в данническую зависимость от Москвы}) и три ангела возлагают венец на голову Ивана Грозного (последняя аллюзия – преображенных ордынских царств – подмечена В.В. Морозовым [Морозов, 1984, с. 19]). Горящий, окрашенный золотистым цветом город в правом верхнем углу иконы не является только Казанью, это трехуровневая контаминация символов. Из адресатов обозреваемого времени, помимо Казани, в образе города представлена Золотая Орда. Но не вся: в период ее создания значительную часть Орды (территориально не меньше половины) еще предстояло завоевать, соответственно, на иконе изображена лишь половина или две трети мнимой Казани и половина пятой башни (Ногайской орды?). Помимо исторически достоверных и обозреваемых в реальном существовании адресатов, в пятибашенном граде представлен Иерусалим Книги пророчеств Иезекииля, погрязший в грехах, наказываемый Господом (Ветхий Завет, Кн. пророка Иезекииля, 1. 15–21) и противопоставленный Небесному Иерусалиму (14).

Особое отношение Ивана Грозного к казанской эмблеме отразилось еще в одном изобразительном источнике – золотном шитье «крыльцев» парадного седла для царских выездов, или «седла Ивана Грозного». Здесь для «сопровождения» двуглавого орла царь вместе с единорогами, которые в сфрагистических знаках того времени изображались также на груди двуглавого орла, «назначил» и двух казанских псевдодраконов – с птичьими лапами [Оружейная палата Московского Кремля, 2006, илл. 397]. (Псевдодраконы остались не замеченными комментатором изделия, единороги отмечены, других «персонажей» в свите орла нет).

Из воеводских печатей наибольший интерес представляет, пожалуй, печать кн. И.М. Воротынского под грамотой 1596 г. [Винклер, 1900, с. III] – в нем присутствуют, по меньшей мере, четыре аппрезентативные отсылки. Взятый в целом композит этого знака отсылает наблюдателя к государственной печати Ивана Грозного и к казанской геральдике до 1552 г. Две другие отсылки закодированы в теле псевдодракона с поражающими воображение несколькими изгибами большой амплитуды. Эти изгибы придают телу композита очевидное сходство с ремнем кнута или хлыста, находящимся в динамическом состоянии (удар, щелканье). Однако рисунок изгибов тела псевдодракона и кнута с беспрецедентной для XVI в. точностью повторяет конфигурацию изгибов Москва-реки в районе Москвы – при ориентации картографического обзора на юг (что характерно для многих карт того времени). Энигматические смыслы, заложенные в двух последних аппрезентациях, думаю, не требуют комментариев, напомню лишь строчку известного современника Ивана Грозного: «И скипетр не любит свистящую плеть» (Нострадамус, центурия V), но то обстоятельство, что печать И.М. Воротынского – памятник картографии и свидетельство существования неизвестной и не сохранившейся карты Москвы с окрестностями конца XVI в., хотел бы подчеркнуть.

Псевдодракон с собачьей головой, отождествляемый с «Казанским царством», в московской геральдике впервые был заявлен на саадачном покровце с общероссийским и региональным гербами первой половины XVII в. – на первом месте среди региональных гербов. Здесь он наделен не птичьими, а собачьими лапами – двумя, крылья у него птичьи, туловище лишено драконьей рельефности, змеиное. [Государева Оружейная палата, 2002, илл. 69 (репродукция зеркально перевернута)]. Псевдодракон «Титулярника», исполненного в трех экземплярах [Царский титулярник, 2007, л. 57] (см. форзац, рис. 10), по существу, долгое время оставался обитателем Теремного дворца и Посольского приказа, но он хорошо известен сегодня благодаря популярности «Титулярника» в исторической литературе. Косвенную известность ему обеспечил также его преемник времен Елизаветы Петровны и Екатерины II. В роскошном раритете царя Алексея Михайловича московский символ «Казанского царства» наделен птичьими ногами, голова осталась собачьей. Здесь же он впервые примерил на себя перепончатые крылья европейского дракона, однако три волоска на его подбородке – явно казанского происхождения. Для исследователя этот псевдодракон, помимо всего прочего, интересен тем, что за ним хорошо виден его иконографический образец – химера с головой собаки из «Книги чудес мира» XIV в., изданной в Европе [Фадеева, 2004, с. 187 (левое изображение наверху)]. Существенных морфологических различий между двумя изображениями только два: хвост химеры оканчивается второй головой (не собачьей), ни одна из голов химеры не имеет волосков на подбородке (хотя трансфер одноголового предка этой химеры из Булгарии в Европу не исключен); ее хвост повернут влево (по ориентации самого композита) и вдоль туловища, в остальном контурные решения образца и реплики почти идентичны. Основные различия в графическом решении деталей сконцентрированы в области головы: у химеры «правильная» собачья голова, а у казанского псевдодракона нос задран, ноздри смещены на рыло, нижняя челюсть короче верхней – как у крыс.

Казанский псевдодракон «Титулярника» – первый, исполненный в цветовой палитре. Голова у него темно-малинового цвета, крылья исполнены в коричнево-ореховой гамме с лиловыми затенениями между перепонками, туловище и лапы – в пепельно-зеленой гамме с зеленой цепью из ромбиков вдоль туловища.

В «Титулярнике» присутствуют еще два дракона, родственные казанскому: с московского (в книге он назван российским) герба и герба царей карталинских. В первом случае его колет копьем «наследник престола», по определению «Титулярника» ([Царский титу¬лярник, 2007, л. 70], во втором – св. Георгий [Царский титулярник, 2007, л. 64]. Оба родственных дракона имеют пепельную окраску туловища, близкую к окраске казанского композита, малиновую окраску крыльев и головы, также сходную с расцветкой соответствующих атрибутов «царя Казанского» (надпись над изображением), носы у них задраны вверх. Два «настоящих» дракона «Титулярника» маркируют образ казанского псевдодракона собственной символикой, ключевой элемент маркировки – пепельный цвет туловищ, связанный с темой ада (слово «пепел» этимологически роднится со словом «пекло» – ад).

Композит с птичьей головой в царствование Алексея Михайловича не был забыт. Он был испомещен в то время (1668 г.) на царском знамени: с четырьмя лапами, стреловидным завершением хвоста, подчеркнуто крупным и круглым глазом василиска [Заринский, 1880, рис. 2] – и колчане царевича Алексея Алексеевича (1667), с двумя лапами и длинным сомкнутым клювом – рядом с эмблемой Великого Новгорода и других регионов [Государева Оружейная палата, 2002, илл. 68]

Собака «Болгарского княжества», впервые заявленная на печати Ивана Грозного в 1583 г., спустя приблизительно полвека появилась в упоминавшемся выше саадачном покровце – с коротким для собаки хвостом и мордой, напоминающей мышиную [Государева Ору¬жейная палата, 2002, илл. 69]. В «Титулярнике» ее облик подвергся решительному редактированию. Она обрела здесь голову зверя из семейства кошачьих с коннотацией льва/львицы в области носа и крысы в укороченной нижней челюсти, с ушами быка, хвостом кошки [Царский титулярник, 2007, л. 60] (15) . Туловище и лапы у композита собачьи, ногти на лапах – птичьи, нижняя часть лап тождественна по изобразительному решению лапам лубочного Кота Казанского (16).

Так в русской геральдике впервые появляется тема главного героя русского лубка и – тоже впервые – булгарская собака вступает в зооморфный союз с котом, известным фольклорным персонажем татар, марийцев и русских. Левой лапой дуумвират собаки и кота держит высокий крест с прикрепленным к кресту лиловым хоругвем. В дальнейшем булгарская собака, основной поводырь к горизонту всеордынских притязаний предпоследнего Рюриковича, заявленных в его гербе, удержится на геральдическом олимпе России до низвержения династии Романовых [[Коронационный сборник, 1899, изображение государственного герба 1682 г.; Вилинбахов, 1997, илл. на с. 87, 94, 107, 132; The Regalia, 1994, t. 157, 167; Лебедев, 1995, Б. гос. герб – форзац, эмблема – с. 90, табл. X] (17).

Следующий после «титулярного» композит псевдодракона, не считая изображений на тарелках, известен по репродукции российской государственной печати И.Г. Корба, побывавшего в России в 1699 г. [Винклер, 1990, с. XI], менее известно его изображение в составе региональных гербов «Чиновной книги» венчания на царство Ивана и Петра Алексеевичей 1682 г. [Коронационный сборник, 1899, изображение государственного герба 1682 г.]. У Корба он василиск: у него большая птичья голова с червеобразным язычком, высунувшимся из сомкнутого клюва, распахнутые крылья, птичьи (не орлиные) лапы и тщедушное змеиное тельце. На конце хвоста – утолщение. На голове – плохо прорисованная небольшая королевская корона с тремя округлыми зубчиками. Над головой надпись латинскими буквами: Casan (надо полагать, транслитерация Корба). В «Чиновной книге» псевдодракон изображен так же, как в «Титулярнике». В 1721 г. казанский символ императорской печати остается василиском [Лебедев, 1995, илл. на с. 174] (18).

В период правления Елизаветы Петровны на государственном гербе псевдодракон сохраняет птичью голову и крылья, близкие по рисунку к птичьим [The Regalia, 1994, t. 118, 119]; на знаменах того времени он, судя по рисункам знамен, изображался как с собачьей головой, так и с птичьей (с крыльями, напоминающими перепончатые) [Вилинбахов, 1997, илл. на с. 87], на жалованных грамотах Елизаветы Петровны присутствует композит с собачьей головой. Тот же композит присутствует в Брюсовом календаре 1775 г. (официальное издание) [Заринский, 1880, рис. 4]. У композита с птичьей головой на государственном гербе времен Екатерины II наблюдаются подчеркнуто перепончатые крылья, на конце хвоста – стреловидное завершение (Рис. 10). Из василиска времен Петра I он в то время надолго превращается в симплициссимуса, композита европейской геральдики, наделенного крайне отрицательными качествами. В первой половине XIX в. на государственном гербе наблюдается и обратная его трансформация в василиска времен Елизаветы Петровны [Вилинбахов, 1997, илл. на с. 101].

Рис. 10.

На региональном (губернском) гербе 1781 г. казанский псевдодракон представлен с собачьей головой, у него стреловидный язык и перепончатые крылья – красного цвета, туловище становится черным. Над головой у него королевская корона с тремя зубцами.

В следующем губернском гербе, 1856 г., исполнявшем также функцию городского герба, псевдодракон утрачивает собачью голову и становится неполным морфологическим аналогом композита 1583 г. – с перепончатыми крыльями и опушенными птичьими лапами, – так впервые симплициссимус возникает на региональном гербе. Но клюв у него с коннотацией попугая – коробчатообразной нижней пластинкой, характерным морфологическим признаком попугаев. Верхняя пластинка клюва по изобразительному решению тоже ближе к пластине попугая, нежели орла, на которого указывают опушенные лапы, однако точно такую же, попугаеобразную, верхнюю пластину клюва «носят» и двуглавые орлы того времени. Опушенные лапы у псевдодракона государственного герба впервые появляются также в 1856 г. [Вилинбахов, 1997, илл. на с. 109]. На Среднем государственном гербе 1857 и 1883 гг. и Малом 1883 г. казанский символ – симплициссимус (с перепончатыми крыльями и попугаеобразным клювом) [Вилинбахов, 1997, илл. на с. 108, 133, 134]), на Большом государственном 1882 г. – василиск (с птичьими крыльями) [Вилинбахов, 1997, илл. на с. 132]. Герб наследника престола Алексея Николаевича 1905 г. анонсирует российской геральдике XX в. казанскую тему также в облике древнего василиска [Вилинбахов, 1997, илл. на с. 144].

На гербах 1856–1883 гг., с которыми Россия встретит Февральскую революцию, казанский символ занимает первенствующее место среди всех региональных гербов, за исключением герба Москвы на груди двуглавого орла, и находится на более почетном месте, чем эмблемы Киевского, Владимирского и Новгородского великих княжеств (см., в частности, схему Большого государственного герба 1882 г. с указанием иерархии мест: [Лебедев, 1995, илл. на с. 86). Ранее, на государственном гербе царствования Николая I, казанский псевдодракон делил первенствующее место с орлом Царства Польского [Лебедев, 1995, илл. на с. 208] (19). В веке XVIII он находился на третьем-четвертом местах (после эмблем Киевского и Владимирского великих княжеств).

Собака, несколько затерявшаяся среди множества региональных символов на государственных гербах и знаменах, в сер. XIX в. была отмечена особым вниманием двора. Ее образ нашел, в частности, отражение в беспрецедентном по своей морфологии рельефном изображении казанского дракона (симплициссимуса с головой орла и собаки) на фасаде Большого Кремлевского дворца: клюв симплициссимуса очень близок по форме к пасти зверя, в нем вместе со стреловидным языком разместился и клык, птичьи ноги композита не опушены – напоминание о собакоголовом композите «Титулярника».

Псевдодракон, которого 24 декабря 2004 г. Казанский Совет Народных депутатов утвердил в качестве ключевого изображения городского герба, несет в себе черты двух своих основных предшественников: полиморфных существ 1672 г. и 1781 гг. От «титулярного» псевдодракона он взял собачью голову и пепельного цвета туловище, от екатерининского композита – стреловидный язык и красные крылья, приближенные в процессе редактирования рисунка рельефа к птичьим. Опушенные орлиные лапы он заимствовал у симплициссимуса на гербе Казанской губернии 1856 г.

Основные морфологемы казанского герба.

Собака. Сквозная морфологема, берущая свое распознаваемое сегодня начало в булгарской геральдике XIII–XIV вв. Ранее могла присутствовать в мифологии и геральдике булгар и других этносов, вошедших в состав Волжской Булгарии, присутствовала в декоративно-прикладном искусстве хазар, восточных славян, западноевропейских народов. Артикулирование собаки на печатях воевод и межевщиков первой половины XVI в. подсказывает, что Иван Грозный и его приближенные еще застали изображение собаки в качестве действующего элемента геральдической системы Казанского ханства. Отмеченная выше дискриминация образа булгарской собаки на печати 1583 г. подкрепляет этот тезис: дискриминация не имела бы смысла, если бы представление о Булгарии и булгарских символах не увязывалось в русском общественном сознании, в частности, с образом собаки. В то же время именно эта собака – надежный путеводитель к ордынским горизонтам имперских притязаний первого русского царя.

Связь собаки с драконами и змеями в контексте булгаро-татарской истории нашла отражение не только в декоративно-прикладном искусстве и геральдике, но и в позднем мифе об основании Казани, записанном вначале И.Г. Георги, затем К.Фуксом. Помимо сожжения змей, бегства дракона (без имени) и изгнания кабанов, закладка города сопровождается принесением в жертву собаки – вместо заклания сына хана Алибека [Заринский, 1880, с. 7–11]. Контаминация дракона и собаки в негативном семиотическом дискурсе представлена на кирасе работы известного придворного мастера Никиты Давыдова (последняя четверть XVII в.), хранящейся в Оружейной палате [Государева Оружейная палата, 2002, илл. 24], – с изображением сражения Геракла с Лернейской гидрой, наделенной собачьими головами.

Дракон. Будучи по определению полиморфным существом, он с трудом поддается идентификации. Распознавание его затрудняется также тем обстоятельством, что в русском восприятии дракон европейской мифологии, паразоологии и геральдики отождествлялся в одно и то же время и «летучим змеем», и «аспидом», в татарском и прототатарском восприятии в течение всего средневековья дракон («аждаhа») и змей различались, хотя змей мог превращаться в «аждаhа». Перепончатые (летучей мыши) крылья дракона русской геральдики, являются, по всей видимости, заимствованием из искусства и символики Западной Европы. Из проецированных на Казань композитов русской геральдики наиболее близок к дракону – в европейском восприятии – полиморфное существо «Титулярника» 1672 г. Русская иконография драконов европейского образца берет начало, видимо, с рельефов над внешним и внутренним входами в Грановитую палату (конец XV в.). Соседствующие со львами драконы несут здесь «сторожевую службу», т.е. представлены в сугубо положительном контексте. Над внутренним входом дракон держит в лапах доспехи неизвестного рыцаря (коннотация дракона-победителя), лев, располагающийся напротив, держит в лапах щит того же рыцаря. Особое отношение к дракону в Московском кремле символизирует также серебряный поднос-подсвечник в виде пятиглавого дракона, украшавший покои Теремного дворца во второй пол. XVII в. [Оружейная палата Московского Кремля, 2006, илл. 229]; множество драконов и змей визуально присутствовали в царском дворце в течение всего XVII в. в качестве украшений серебряных кубков и других предметов западноевропейского производства [Вилинбахов, 1997, илл. на с. 71; Оружейная палата Московского Кремля, 2006, илл. 210; Художественное серебро Голландии, 2003, с. 25; Britania & Muscovy, 2006, t. 8, 20, 25, 27], в описях отмечена одна золотая статуэтка «змия» царевны Ирины Михайловны [Забелин, 1990, с. 216]. О благожелательном отношении к дракону «татарского образца» в окружении Петра I свидетельствует прапор конца XVII – нач. XVIII вв., на откосе которого изображены лев с мечом и дракон, оба под коронами (то есть, очевидно, Владимирское княжество и «Казанское царство»), – в добродушном противостоянии [Петр Великий и Москва, 1998, илл. 87]. В конце XVII в. дракон повлиял на геральдический образ орла (см. об этом ниже – в абзаце «Орел»).

Крылатый змей. В русском языке XVII в. фиксируется как «летучий змей» или «змей с крылами». Популярный зооморфизм русской мифологии. До конца XVII ст. в русской геральдике отождествлялся с драконом. В дальнейшем в облике псевдодраконов русской геральдики их происхождение от крылатого змея будет сохраняться в большинстве случаев репродуцирования. В восточнославянской иконографии крылатый змей начинает свою историю, по меньшей мере, с XII в. – с рельефов на соборах XII в. во Владимире, Галиче и Чернигове [Вагнер, Владышевская, 1993, илл. 38, 40, 41]; бескрылый змей вошел в историю искусства древней Руси своим необычно экспрессивным воплощением в «черниговской гривне» Владимира Мономаха – в конце XI в. [Рыбаков, 1971, илл. 124]. Исключительное место в репрезентации образа крылатого змея в средневековой и новой Руси-России занимала икона «Чудо св. Георгия о змие», основное изображение которой вошло в герб г. Москвы и общероссийский государственный герб. Символизирование зла, предопределенное противостоянием св. Георгия и змея, и энигматическая отсылка к «змею мытарств» (20) в большинстве канонов изображения змея смягчены такими имплицитными психо-эмоциональными его характеристиками, как беспомощность (особенно в каноне с развернутыми к зрителю подошвами лап) и недоумение. Восприятие изображений «змея с крылами» и змея без крыльев в русском обществе долгое время было окрашено менталитетным наследием времен язычества с его особенными представлениями о змее – повелителе грома, молний и дождя (Перун), хранителе сокровищ и источнике богатства, оберегателе дома [Афанасьев, 1868, с. 509–517, 530–541]. В Змее Горыныче, Тугарине Змиевиче и других отрицательных персонажах восточнославянского фольклора «пращурского» происхождения («чур» – в древнерусском языке змей и предок) наряду с негативными характеристиками присутствуют и положительные или неоднозначно воспринимавшиеся качества (богатырский облик, готовность к поединку, выезжает «на добром коне», сопровождаемый «собакой-ветром» {контаминация змея и собаки в мифе}, способность к перевоплощению, в частности, в доброго молодца, способного соблазнить чью-либо жену, и другие) [Афанасьев, 1868, с. 510–511, 523–525]. Живучесть древних представлений о змее в русском обществе, вероятно, предопределила сугубо положительную семантическую окраску рельефов с драконами на соборах XII в., над входами в Грановитую палату, наличие в царской казне в середине XVII в. драгоценных украшений в виде змея [РГАДА. Ф. 396. Оп. 2. Ед. хр. 631. Лл. 27–27 об], а в царском обиходе упоминавшегося подноса-подсвечника [РГАДА. Ф. 396. Оп. 2. Ед. хр. 190. Л. 36 об] и других предметов с изображением змеи в нейтральном контексте. Вместе с тем поливариантное и в некоторых отношениях амбивалентное отношение к образу змея как в светских стратах русского общества, так и в среде духовенства предопределялось существованием в текстах Священного Писания коннотаций, наделяющих змей полярными функционально-этическими качествами. На одном полюсе символических градаций находился Иисус Христос, сказавший: «И якоже Моисей вознесе змею в пустыни, тако подобает вознестися Сыну Человеческому» (Новый Завет. Ев. от Иоанна. 3, 14), на другом – змей-искуситель. Между ними пребывает благочестивый царь Езекия, названный в пророчестве Исайи «змеем парящим», и Дан – «змий на пути, седяй, угрызая пяту конску» (Ветхий Завет. Бытие. 49, 17) (последний образ позже был перенесен на дракона иконописного сюжета «Чудо св. Георгия о змие»). Сюжет воздвижения Медного змея Моисеем нашел отражение в росписи Золотой палаты царского дворца в 1547 г. – в положительной интерпретации [Забелин, 1990, с. 153]. На своде палаты в то же время была исполнена композиция с крылатым змеем – живописное изложение мистического освоения Ветхого и Нового завета, их текстов и символики. И.Е. Забелин, опираясь на записи Симона Ушакова, пишет по поводу этого необычного образца «лицевой» экзегетики: «В западной половине… были написаны врата с золотыми затворами, во вратах, вверху, в раздвоившемся облаке, Ангел Господень со скипетром в правой и со свитком в левой руке. Под облаком и Ангелом, среди врат, стоял человек с посохом. Под ногами человека был изображен змеиный круг, крылатый, в шесть крыл. В этом кругу, в средине, было изображено солнце, вверху меж крыл лице человече, обвитое змеиным хоботом (хвостом), по сторонам солнца справа меж крыл лице львово, затем ниже меж крыл глава орла; слева против каждого из этих двух изображений – глава змиина; внизу снова глава львова. Все главы и лики были обвиты змеиными хоботами, концы которых были обращены к солнцу» [Забелин, 1990, с. 153]. Композиция должна была напоминать о нелегком пути человека к спасению и легкости хождения по пути греховному. Однозначно положительный смысл пластического воплощения змея прочитывается в оглавии роскошного посоха патриарха Никона, представляющего собой головы двух змей с драконьеми чертами [Романенко, 2001, илл. на с. 57].

Баланс предпочтений царского двора, связанный с символикой змея, вероятно, испытывал большую зависимость и от того обстоятельства, что происхождение многих царских родов древности и королевских родов средневековья связывалось с чудесным рождением основателя рода или героя – продолжателя рода от змея. Одним из таких героев был Александр Македонский, мать которого испытала интимную связь с крылатом змеем, в которого воплотился бог Амон. От связи матери с драконом, воплощением Аполлона, был рожден также император Август, к которому возводили свой род Рюриковичи [Щедрина, 2006, с. 30–31]. В контексте референтных связок «царский род – змей» и «царь – змей», наблюдаемых не только в генеалогических мифах, но и в Ветхом завете, для московского царского двора могли иметь принципиальное значение и драконы «царей»-чингизидов XIII–XIV вв.

Имя Зилант, адресованное казанскому крылатому змею, позже дракону, имеет, как известно, литературное происхождение. Этимология этого имени остается неясной, но в сумме факторов, которые повлиять на его образование, следует учитывать существование в восточнославянской и русской мифологии наряду с Тугариным Змиевичем и Змеем Горынычем Змиулана, имя которого образовано посредством контаминации русского «змей(я)» и тюркского «елан(а)». Вероятность трансформации Змеулана в Зиланта очень высока. Тугарин, Змей Горыныч, Змиулан – отрицательные персонажи восточнославянских сказок и былин в течение 500 лет до взятия Казани отождествлялись с тюркским миром. Гора Елантау (Змеева гора), возле которой сосредоточивались русские войска перед штурмом Казани, могла стать Зилантовой горой только при условии, что в ней обитал Змиулан. (Известное предположение, что топоним «Зилант» – сокращенный формат от «Джилантау» малопродуктивно, так как не учитывает, что в татарском языковом обиходе исключение форманта «ау» в приведенном устойчивом словосочетании невозможно, а в русском наиболее естественным вариантом трансформации было бы «Зилантав», ср.: Кокчетау – Кокчетав, Сарытау – Саратов, Биштау – Биштав).

Змей, независимо от того, где он обитал – на горе Елантау или в Казанском кремле, в 1552 г. был противником русских войск. Побежденный, он переместился на щиты русских воинов, возвращавшихся из Казани. На иконе «Благословенно воинство Небесного царя», в которой отразились события 1552 г., иконописец зафиксировал трех трофейных змей. Один из них – «змей летучий» находится на щите воина, идущего в свите всадника на вороном коне (предположительно, Василия III – [Морозов, 1984, с. 26]), туловище змея находится на линии вертикального древа креста, который несет всадник (см. форзац, рис. 5). Второй змей (без крыльев) изображен на щите конного воина нижней группы всадников с нимбами (предположительно, Рюриковичей), раскрытая пасть змея находится на линии древка копья в руках другого воина (Рис. 11). Несколько впереди них находится третий воин, на треугольном щите (одном из основных символов христианства) которого изображены три змеиные головы, туловище змея скрыто за треугольным же щитом (Рис. 11) (21).

Рис. 11.

Сноски и примечания.

13. У казанских крылатых змей на русских печатях первой половины XVI в. лапы птичьи. На печатях казанских воевод мотив собачьих лап не наблюдается, на царском саадачном покровце с гербами первой пол. XVII в. у казанского псевдодракона голова и лапы собаки [Государева Оружейная палата, 2002, илл. 69], в Титулярнике 1672 г. у него птичьи конечности [Царский титулярник, 2007, л. 57], на «геральдических» тарелках из царской казны с российским и региональными гербами 1675 и 1694 гг. псевдодракон изображен с собачьей головой и лапами [Вилинбахов, 1997, илл. на с. 75].
14. Аллюзия заблудшего и наказываемого Иерусалима пророчеств Иезекииля, проведенная в иконе, не могла бы быть прочитанной без подсказки, которая зафиксирована иконописцем в центре картины, – белого платка в руке царя Василия III, одного из ключевых предметных символов картины. Платок в его руках – признак, по которому в Василии III распознается жених. В Книге пророчеств другой Жених (Господь) говорит, обращаясь к «дщери Иерусалима»: «И проходил Я мимо тебя, и увидел тебя, и вот это было время твое, время любви; и простер Я воскрилия риз Моих на тебя, и покрыл наготу твою; и поклялся тебе и вступил в союз с тобою... И ты стала Моею» (Ветхий Завет. Кн. Пророка Иезекииля. 16, 8). Однако «дщерь Иерусалима» (т.е. собственно Иерусалим) изменила избравшему ее, впала в блуд, и «после всех злодеяний» (16, 23) Господь сказал ей: «Сожгут дома твои огнем и совершат над тобою суд перед глазами многих жен» (16, 41). В средневековой Руси существовал обычай вручения царем ширинки (платка) своей невесте после наречения ее невестой, в руках у Василия III символ несостоявшегося брака, долгая история неудачного его сватовства к «невесте» хорошо известна. Ранее образ горящего города отождествлялся с Иерусалимом С.В. Перевезенцевым, но Перевезенцев видел в нем Иерусалим из Книги пророка Иеремии {Перевезенцев С.В. Утверждение Святой Руси // http://www.bibliofond.ru/view.aspx?id=106111.
15. По А.В. Арциховскому, булгарский герб в «Титулярнике» представлен барсом или зверем кошачьей породы с головой барана [Арциховский, 1946, с. 46]. Восприятие булгарской собаки «Титулярника» как барса во многом объясняется плохим качеством репродуцирования этого изображения и превращением вследствие этого завитков шерсти на его шкуре в пятна.

16. Cм. о графическом языке лубка: [Фаизов, 2006, с. 149–157].

17. Силуэты собаки на гербе в книге В.Лебедева (форзац) и в зарисовке с герба (таблица X ) несколько различаются, в зарисовке у собаки вместо задних лап зафиксированы ножки барана или ягненка, на самом гербе у нее собачьи лапы. Изображения булгарской собаки в The Regalia относится к началу царствования Александра II и к началу царствования Николая II, изображение на форзаце книги В.Лебедева (в составе Большого государственного герба) – к 1882 г. Эти изображения указывают на неточность мнения А.В. Арциховского о превращении символа «Булгарского княжества» в XVIII–XIX в. в «барана» или «агнца»: мотив, о котором пишет Арциховский, наблюдается в контуре головы и шеи собаки на Большом государственном гербе 1857 г. [Вилинбахов, 1997, илл. на с. 107] и в куцем ее хвосте на государственном знамени 1896 г. [The Regalia, 1994, t. 167], на эмблеме начала царствования Александра II у булгарского реликта пышный собачий хвост [The Regalia, 1994, t. 157].
18. Относящиеся к началу XVIII в. изображения на корабельных флагах «татарского цесаря», репродуцированные в известной книге К.Алярда автор этих строк не считает возможным комментировать в силу их невнятной атрибуции Алярдом и очевидной пародийности изображений. Напомню в связи с этими квазифлагами, что тот же Алярд привел в своей подборке несуществующий флаг несуществующего российского вице-короля.
19. Г.Г. Нугманова правомерно указывает – в связи с указом Николая I 1826 г. об охране памятников истории и культуры, – что «он отражал потребность в новом видении российской истории и культуры, свободном от чрезмерного евроцентризма», что «Российская империя должна была обрести свой культурный путь» и «основным маркером этого пути с позиций столичных идеологов было православие». Правомерно и ее замечание о том, что казанские историки видели другую сторону имперской истории и «здесь, в Казани, как нигде было очевидно, что неотъемлемой ее частью являлась история всех населявших Россию народов и конфессий» [Нугманова, 2006, с. 263]. В этой сумме рассуждений не хватает, пожалуй, одной важной детали: Николай I (вместе со «столичными идеологами» или нет, не берусь судить) не только видел «другую сторону имперской истории», но и ощущал связь своего рода и своей власти в ее прошлом с «другой стороной». Его визит в Казань в 1836 г., отмечаемый Г.Г. Нугмановой, испомещение «казанского» дракона на фасаде Большого кремлевского дворца и возвращение дракона «на место» в государственном гербе (а, ведь, здесь он «поправил» самого Петра I) заставляют уверенно полагать, что Николай I жил с ощущением универсальной (политической, правовой и в значительной мере культурной) преемственности своей империи от империи Джучи.
20. О «змее мытарств» как феномене русской православной культуры см.: [Багдасаров, 2001].
21. По версии В.В. Морозова, «змей летучий» (василиск – в обозначении Морозова) – герб Казанского царства, змей без крыльев – герб Астраханского царства, трехглавое «чудовище» – Московское, Казанское и Астраханское царства, «объединенные рукой Москвы» [Морозов, 1984, с. 27]. По поводу последнего предположения уместно заметить, что между треугольным щитом и головами змей (или змеи), торчащими из-под него, пожалуй, наблюдаются негативные референтные и аппрезентационные связи.

Источник копирования изображения герба г. Казани: By artpatch.ru - http://www.artpatch.ru/gerb.html, Public Domain, https://commons.wikimedia.org/w/index.php?curid=40686437

См. далее 4 часть статьи.

2018, 10 декабря.

Первое издание - в сборнике: Средневековые тюрко-татарские государства. Вып. 3. Казань, 2011. С. 155-196.

Казанский «дракон»: происхождение и метаморфозы. Часть 2

: sagitfaizov; December 9th, 2018

Сагит Фаизов

Казанский «дракон»: происхождение, морфологические и функционально-смысловые метаморфозы. Часть 2

В этом мире видны состоявшиеся ко дню создания печати события:

– существование пространного и многоòбразного государства, недавно созданного царства царств;

и события сопровождающие рождение печати:

– Сибирский юрт еще не одолен и поэтому Сибирь не имеет полной номинации царства; следующие за рождением печати:

– завершение завоевания Сибирского царства, завоевание Крымского царства, Риги и всей Прибалтики.

Рис.5.

Сумма цифр, обозначенных заглавными буквами названий первых четырех царств и земель, составляет 153 (К – 20, В и Н – 52, П – 80, А – 1).Число 153 по правилам мистической математики может рассматриваться как сочетание двух чисел 15 и 3, первое из них дублирует и подтверждает число и смыслы, закодированные количеством эмблем, второе воплощает ряд высших сакральных смыслов христианского вероучения и христианской истории. Возможно, поход на Псков, в котором не было особой необходимости, был предпринят Иваном Грозным для пополнения суммы необходимых благоприятных чисел (целых 80 единиц), – и это была необходимая составляющая его работы над гербом? Число 3, как и число 15, продублировано, при помощи числа 15: совокупное количество эмб¬лем на двух сторонах печати равно 30 (десятикратность числа может быть проигнорирована). Сумма в 30 (3) единиц для автора замысла печати была настолько важна, что на обратной стороне печати он изобразил другую Голгофу и другого двуглавого орла. На лицевой стороне печати нижняя перекладина Креста изображена как две перекрещивающиеся перекладины, средняя и верхняя перекладины находятся на большем расстоянии друг от друга, чем те же перекладины на обратной стороне печати. У левой головы орла (по его ориентации) на обратной стороне печати язык находится в середине между нижней и верхней пластинами клюва, на лицевой стороне язык той же головы изображен слитно с нижней пластиной клюва. Иконография корон на лицевой и обратной сторонах также различна. Благодаря этим различиям весьма критичный к себе автор замысла исключил отождествление повторяющихся эмблем – на тот случай, видимо, если бы кто-то при подсчете эмблем их отождествил и посчитал две эмблемы за одну и четыре – за две.

Будучи изобразительным символом «Миротворного круга», печать указывает на особенную миссию России в мировом историческом процессе и – вместе с колесом «галгал» – на неизбежность воплощения зримых херувимом (херувивами) событий. Преподобный Ефрем Сирин объяснял: «шествовали на четыре стороны, то есть на четыре страны света, и лица были на четырех сторонах… Херувимы рукоплещут и взывают: благословенна слава Господня от места Его, то есть во всех народах» (Pages.ru).

Один из парадоксов заданной Иваном Грозным геральдической ситуации состоит в том, что конечностями на гербе представлена единственная из четырех собак, располагающая генеалогией, остальные три – безродные. Парадокс этот мнимый – игра в лабиринт. У казанского герба, помимо новгородской, есть и вторая топографическая оппозиция – по вертикали. Это место занимает предок скрытой за драконом казанской собаки – собака булгарская с тюбетейкой, на гербе «Болгарского княжества». Она не менее важный подсказчик относительно того, откуда растут ноги казанского «дракона», чем ближайшие соседи «дракона» (10).

Несмотря на свои заслуги по возрасту и «столбовому» происхождению (в родстве с чингизидскими драконами и оленями с XIII в.), один из старейших геральдических знаков государственного герба не избежал дискриминации: тюбетейка сдвинута на левое ухо, к задним ногам приделаны копыта, хвост непонятного происхождения. Круг новых родственников булгарской собаки в семействе символов, актуализированных Иваном Грозным, в целом был достойным славы тех городов и земель, которые они олицетворяли: Астрахани, Великого Новгорода, Пскова, – однако собачья голова, притороченная к седлу опричника, продолжала отбрасывать тень на репутацию всего почтенного семейства и после того, как не стало опричников (11), приставленная Иваном Грозным к архиерейскому посоху собака находится в явственной связи с беспрецедентными унижениями, которым царь и опричники подвергли в январе 1570 г. новгородского архиепископа Пимена*. В глазах самого Ивана Грозного собака являлась олицетворением низменного начала, а слово «пес» использовалось им как негативный нарицательный инструментарий: «пес смердящий», «злобесный пес», «подобно псу лая» [Калугин, 1995, с. 205].

Стоящая на собачьих лапах птица-змея по своей морфологической конструкции роднилась с чингизидскими драконами, но раскрытый клюв с высунутым языком, приподнятые похожие на гусиные крылья, сама ее стоящая поза роднили ее с известным по западноевропейской мифологии и геральдике композитом – василиском, знаком, воплощавшим в себе такие трудно сочетаемые значе¬ния, как высшая (божественная или царская) власть и способность убивать взглядом. Существование в геральдике Казанского ханства именно василиска маловероятно, но существование змеи с птичьей головой, аналога чингизидских драконов XIII–XIV вв., вполне допустимо. В первой половине XVI в. в русской сфрагистике наблюда¬ется явление, которое, пожалуй, следует оценить как выразительную симптоматику бытования в булгарской геральдике как змей, так и собак. Оно заключается в появлении на печатях воевод и межевщи¬ков первой пол. XVI в. изображений крылатых змей, почти идентичных в иконографическом плане изображениям на печатях будущих казанских воевод (два случая в подборке П.И. Иванова, рис. 20, 39) [Иванов, 1858, рис. 20, 39, табл. IV] (Рис. 6, 7), собак и собакоподобных существ, крылатых и бескрылых, с головами, в иконографическом плане сходными с головами существ на воеводских печатях 1596 и 1693 гг. (13 случаев) [Иванов, 1858, табл. III–VIII] (Рис. 8).

Рис. 6.

Рис. 7.

Рис. 8.

Змеи и собаки русских печатей первой пол. XVI в. имеют сходство между собой не только внутри вида (похожие друг на друга змеи, например, даны в горизонтальном расположении), но и между видами: благодаря специфической форме пасти/клюва в виде ψ-образного, напоминающего тюльпан венчика с язычком в середине или без него – как у змеев, так и у собак. (Точно такая пасть наблюдается у собак на булгарской медной накладке, относящейся к домонгольскому времени [Давлетшин, 1990, илл. 24] и у собаки-замка булгарского производства X–XII вв. (без язычка) [Валеева-Сулейманова, Шагеева, 1990, илл. на с. 24].

Рис. 9.

Вполне возможно, что унификация формы пасти/клюва произошла уже на русской почве и была подчинена преимущественно написанию буквы ψ (пси греческого алфавита) с ее амбивалентными значениями: по созвучию со словом «пес», относимым к символике Казани и, вероятно, не только к символике; по одному из значений цифры 7, закодированному в этой букве традициями мистико-символической математики и читаемому как знак высшей степени восхождения к познанию божественной тайны. Пасти/клювы без языка могли дублировать букву ν (ипсилон) с закодированной в ней цифрой 4, указывающей в данном случае число постордынских «царств» (12). После 1552 г. единично изображенные собаки в сфрагис¬тике сходят на нет (наблюдается только два таких случая – рис. 143, 149), и на трех печатях собака включена в сцену охоты (рис. 22, 80, 143). Крылатая змея фиксируется под 1596 г., бескрылая – под 1561.

Внезапное появление на печатях официальных лиц Русского государства «горизонтальных» змей, резвящихся собак и собакоподобных существ, последних в большом числе, совпадает со временем резкого усиления влияния Москвы в Казанском ханстве, утверждения между ними непаритетных договорных отношений, включения (при Иване III) и апробации в титуле великого князя форманта «Болгарское княжество». Именно к этому времени (1517 г.) относятся высказывания главы Русского государства о пребывании татарских «царей… в наших государствах», в которых Б.Р. Рахимзянов с достаточным основанием видит притязание автора высказываний великого князя Василия III на «верховенство над всей территорией бывшей Золотой Орды» [Рахимзянов, 2009, с. 135]. В описываемом явлении, очевидно, наблюдается выборочный перенос геральдических знаков из страны, частично утратившей суверенитет, в страну, заявившую свои права на осуществление сюзеренитета над объектом навязываемой протекции; змеи и собаки эпохи Василия III и первых лет царствования Ивана IV на печатях их функционеров – символическое сопровождение радикальных перемен в отношениях двух бывших улусов Золотой Орды. Сошлюсь на действующее в наблюдаемом случае обобщение М.Бойцова, построенное преимущественно на анализе римско-византийского опыта: «Она (символическая зависимость. – С.Ф.) не предполагает и, скажем, союзнических отно¬шений между сторонами, ведь символические формы перенимают отнюдь не у одних только господ, друзей или союзников… Нередко дело обстоит как раз наоборот: «особо ценные» символы заимствуются как раз у актуальных антагонистов: злейших врагов, постоянных противников, явных или скрытых соперников» [Бойцов, 2005, с. 373]. Резкое сокращение изображений монофигур собак и собакоподобных существ на печатях воевод и межевщиков после 1552 г. очень хорошо вписывается в парадигму выявляемого здесь символического трансфера: включение ханства в состав Российского государства повлекло за собой включение его символов в геральдические знаки, отождествляемые с царем и всем Русским государством; соответственно, их использование на печатях должностных лиц, за исключением казанских воевод, уже нарушало иерархию символов внутри государства. Ограниченное число репродуцирования змей «на русской почве» в первой половине XVI в., вероятно, связано с их меньшей популярностью в ханстве в сравнении с собаками или с особой их значимостью в глазах Рюриков.

Сноски и примечания.

10.По А.В. Арциховскому, «княжество» на печати Ивана Грозного обозначено барсом, позже превратившимся в барана [Арциховский, 1946, с. 46]. П.Заринский воспринимал композита «княжества» как льва [Заринский, 1880, с. 16].
11. Об образе опричника с собачьей головой в семиотическом дискурсе см.: [Булычев, 2005, с. 130–131, 151].
12. В прямом значении буквы ψ и ν обозначали число 400 и 700, но по правилам мистико-символической математики могли обозначать также 4 и 7, см. об этом: [Кириллин, 1988, с. 79 (прим. 4), 84]. В контексте предположения о греко-математической унификации казанских символов следует учитывать, что великий князь Василий III по матери был греком и что в довольно близких отношениях с ним в течение нескольких лет находился богослов Максим Грек, знаток и пропагандист символики чисел, приехавший в Москву из Греции в 1518 г. См. о нем [Cкрынников, 1990, с. 138–162].

2018, 10 декабря.

Первое издание - в сборнике: Средневековые тюрко-татарские государства. Вып. 3. Казань, 2011. С. 155-196.

Previous 10

Log in

sagitfaizov

sagitfaizov